Критика практического разума. Иммануил Кант. 1897 год

Антикварная книга “Критика практического разума”. Автор Иммануил Кант. 1897 год издания.

Слогъ Канта вездѣ носитъ отпечаток Сильнаго ума, несомнѣнной опредѣленной оригинальности и необыкновенной силы мышленія. Блестящая сухость — такъ, повидимому, можно было бы опредѣлить его характеръ; и это даетъ ему возможность съ полною увѣренностью схватывать и выдѣлять понятія и затѣмъ легко и свободно играть ими, на диво читателю.

Такую же блестящую сухость я нахожу въ слогѣ Аристотеля, хотя послѣдній много проще. – Но изложеніе Канта часто неотчетливо, неопредѣленно, не удовлетворительно, иногда темно.

Послѣднее, конечно, отчасти объясняется трудностью предмета и глубиною мысли. Но тот, кто самому себѣ ясень до дна, кто хорошо знает, что онъ думаетъ и чего онъ хочеть, тотъ никогда не будетъ писать темно, не будетъ ставить неустойчивыхъ и неопредѣленныхъ понятій, не будетъ въ чужихъ языкахъ искать въ высшей степени трудныхъ и сложныхъ выраженій, чтобы потомъ постоянно пользоваться ими, какъ дѣлаетъ это Кант, когда онъ изъ старой, даже схоластической философій беретъ слова и формулы, соединяя ихъ ради своихъ цѣлей; онъ всегда говоритъ «трансцендентальное синтетическое единство апперцепдій» и «единство синтеза там, гдѣ было бы вполнѣ достаточно слова «соединеніе».

Такой человѣкъ не будетъ снова объяснять то, что уже разъ объяснено, какь Кант постоянно объясняеть разсудокъ, категорій, опыть и другія основ ныя понатія. Такой человѣкъ не станеть постоянно повторяться и въ сотый разь при новомъ изложеній высказанной мысли оставлять тѣже самыя темныя мѣста. Онъ разъ навсегда – ясно, основательно и до конца – выскажеть свое мнѣніе и ограничится этимъ.

Quo enim melius rem aliquam concipimus, eo magis determinati sumus ad eam unico modo exprimendam (чѣмъ лучше мы понимаемь какое-либо дѣло, тѣмъ больше имѣемъ основанiй изложить его однимъ единственнымъ способомъ), — говоритъ Картезій въ своемъ пятомъ письмѣ.

Эта мѣткая и вѣрная характеристика слога Канта принадлежить Шопенгауэру. Даже нѣмцы находять своего великаго философа темнымъ и труднымъ для пониманія. «Никакая другая публика, кромѣ нѣмецкой, не простила бы Канту его недостатковь», т. е. его языка и слога, – говоритъ въ своей «Исторіи Философіи» Дж. Г. Льюисъ, который съ большою неохотою вни калъ въ трудная и отвлеченныя метафизическая системы.

«Критика практическаго разума» иметъ еще и свои особыя трудности для понимания и перевода. Формальный принципъ, положенный въ основу этого изслѣдованія, именно соотвѣтствіе максимы поведенія каждaгo съ формою всеобщаго законодательства, все время держить вниманіе читателя среди слишкомъ отвлеченныхъ логическихъ схемъ и почти не иллюстрируется конкретными данными.

Здесь даже обычныя слова, и прежде всего слово «практическій», имѣютъ особый, спеціально-кантовскій смыслъ и только изученіе подлиннаго текста его монографіи дает возможность подмѣтить своеобразный оттѣнокъ въ значеніи его терминов.

Это для переводчиковъ Канта часто служит побужденіемъ къ тому, чтобы уже самымъ переводомъ упрощать и толковать подлинный текстъ, по своему разумѣнію, конечно. Но мы не нашли возможнымъ позволить себѣ ставить между авторомъ и читателемъ личные взгляды переводчика.

Мы по возможности сохранили строй фразы Канта, только въ рѣдкихъ случаяхъ позволяя себѣ раздѣлять слишкомъ длинные періоды, гдѣ авторъ, который всегда с большою осторожностью и всегда точно указываль степень достовѣрности высказываемыхъ имъ положеній, не отметилъ союзомъ соподчиненіе своихъ сужденій.

Мы вездѣ сохранили терминологію Канта, не рискуя переводить на русский языкъ тѣ, иногда очень необычные, термины, которыми онъ пользовался только потому, что не находилъ подходящихъ выраженій въ вѣмецкомъ языкѣ. Упрощать и изъяснять авторадѣло критика и комментатора, а отнюдь не переводчика. С.-Петербургъ. 6 Декабря, 1896 г.